Профессия: военный корреспондент. О моральных противоречиях, Вьетнаме и цинковых гробах

Валерий Амиров (справа) рассказал о профессии журналиста в экстремальных ситуациях. На фото герой берет комментарии ради нескольких строчек в газете. Фото: из архива Валерия Амирова

— Как вы пришли к профессии военного журналиста?

— Я учился в Дагестанской махачкалинской школе, и с самого детства мечтал быть журналистом. Но здесь журфаков не было, а послать меня учиться в Москву было также нереально. Единственным путем получить высшее образование было поступление в военное училище. Но тайная мысль о том, что я стану журналистом, не покидала. Так через три года службы на Урале в  зенитно-ракетных войсках, меня взяли в армейскую газету. С газеты «На страже» и началось погружение в эту профессию. Сначала был корреспондентом, потом заместителем редактора, затем перешел в «Окружную газету», печатался в «Красной звезде».

— С чего начались ваши посещения опасных зон и горячих точек?

— По горячим точкам я стал ездить  с середины 80-х годов. Когда случился Карабахский конфликт, поехал в Баку, оттуда в Агдам, смотрел на бои в бинокль с такой же группой корреспондентов. Это производило тяжелое впечатление. Ездил на катастрофы, взрывы, а когда я повторно оказался на журфаке, который успел заочно окончить в 1994 году, то у декана появилась идея использовать мой опыт и знания, сделав курс журналистики в экстремальных ситуациях. Мы были одни из первых, кто начал преподавать подобное студентам. Начал подходить к этому делу с теоретической точки зрения, стал разговаривать с людьми, которые участвуют в боях.

— Какие задачи перед вами ставила редакция?

Самые разные. Дело в том, что я попал на эпохальный перелом. Пришел Горбачев, начались конфликты, болезненный распад Советского союза. Поскольку я родился на Кавказе, меня просили писать комментарии. Однажды послали в Ташкент, где царила безработица, тяжелый период. Оттуда я привез серию репортажей «Лобное место», описывал площадь Ташкента, где безработные предлагали свои руки и рабочую силу. Редакция делала много замечаний, мол, позорю Советский союз. Увлекался воинами, о которых никто не говорил и не писал: во Вьетнаме, в Корее. Я был одним из первых, кто копал архивы, опрашивал очевидцев, военных. Написал с десяток очерков про наших на Кубе, в Египте. В том числе, про нашего летчика в Корее, который сбил Американский самолет. Материалы произвели впечатление, а я все больше втягивался в этот вид журналистики. Мной заинтересовалась российско-американская комиссия по поиску военнопленных. Стали привлекать к парламентским слушаниям, к поискам, анализам архивов. Однажды выступал на парламентских слушаниях в верховном совете СССР в Москве. Все больше и больше развивался, потому что какие-то вещи были действительно поразительными. За такую работу удалось получить премию от Союза журналистов. Это большая страница в моей биографии,

— В чем состояла главная моральная или этическая трудность?

— Во мне сошлись вещи, которые явно противоречили друг другу. С одной стороны, я гордился тем, что Советский союз имел такое чудовищное влияние в мир, мог воевать и добиваться авторитета по всему земному шару. С другой стороны, на войны я смотрел уже в новой формации и думал: «Люди погибают, возвращаются в цинковых гробах, потеряны деньги, силы. Зачем все это было?». И третий момент, работа требовала сложного анализа и проникновения. Мне говорили о войне в Корее, рассказывали, как наши солдаты переодевались в китайскую форму, брали китайские имена, я вникал в нюансы, тонкости. Чтобы  фрагменты истории связались в одно полотно, я должен был безумно много читать. Перелистал кипу американских, советских журналов, опросил огромное количество людей. Из-за глубокого понимания процессов все четче видел противоречия. Долгое время редактировал газету «Ветеран Афганистана», беседовал с афганцами, чеченцами, эта боль дала и опыт и мозоль на сердце.

— Как вас психологически готовили к военным ситуациям?

— Таки мое первое образование — кадровое военное училище, а второе уже журфак. Это помогло. Все, кто заканчивал училище, проходили соответствующие отборы. Нас закаляли, создавали множество игровых ситуаций, чтобы подготовить морально и психологически. В целом, разумеется, журналист, имеющий военное образование, потенциально больше готов восприятию таких ситуаций.

— Как на вас повлияла та деятельность, которой вы занимались?

— Меня она очень изменила. Пришло понимание того, что есть Родина, и что она превыше всего. И если ее нужно защищать самим собой, то я был к этому готов. Также, полученные знания и практики общения с умными людьми, анализ трудных ситуаций, научили меня многому с профессиональной журналистской точки зрения. Скрупулезности в проверке фактов, адекватному восприятию информации на эмоциональном уровне. Внутренне сильно повзрослел.

— Что вы думаете о современном освещении военных конфликтов?

— Я думаю, что профессионализм наших журналистов неимоверно вырос, появилась целая плеяда, которая делает это исключительно талантливо. Например, М.Ахмедова, И.Найденов, И.Куксенкова, О.Боброва, тот же А.Бабченко, при всей его критичности к власти, и многие многие другие. Эта группа журналистов подает, с моей точки зрения, адекватную картину. Хорошо, что на первый план выходит не геополитика, а гуманистическое понимание картины мира. И в основе их материалов лежит страдание человека войны. Понимание того, что война и человек — понятия несовместимые. Я в определенной степени завидую им, потому что у  них есть большие технические и организационные возможности ездить, видеть, думать, свободно выражать свою точку зрения. Я же, в свое время, был частью организационной машины государства. Мое поколение так не писало.

Оригинал текст и больше фотографий смотрите здесь►